ГЛАВНАЯ

СТИХИ ВЛАДИМИРА ЩЕРБАВСКИХ

КОТ


С котом одним случилась как то встреча.
Не помню, то ли днём то было, то ли в вечер;
Я из лесу вышел, на лавку присел.
Была жара, устал я и вспотел.

А кот недалеко сидел и умывался.
Он тоже, видимо, изрядно нагулялся.
Умылся, на меня вдруг посмотрел,
Немного подумал и рядом подсел.

Он, этот кот, был чёрный словно ночь
С глазами цвета изумруда.
Спросил его я, - ты откуда?
И оказалось, что и он поговорить непрочь.

Его манеры были интересны,
На все вопросы он не отвечал
И сам вопросов никаких не задавал;
Ответы были наперёд ему известны.

Мои все мысли знал он наизусть,
Свои передавал мгновенно и понятно.
Итак, не выпустив ни слова из закрытых уст,
Поговорили мы вполне приятно.

Сперва он упрекнул меня, нацелив уши,-
Вы люди колбасу испортили? Послушай –
Её и просто нюхать тошно стало,
В неё вы натолкали что попало.

Слова кота я принял не без боли
И тут ещё упрёк,- калечим мы природу,
Чего ж мы озверели на свою породу,
Она нам надоела что ли?

Земля дрожит и корчится от боли,
На раны ей мы столько высыпали соли,
Убили тем не только дождевых червей,
Но и чертей.

В аду теперь полиция их замещает,
Она ж не хуже тех чертей людей пытает.
А вместо пчёл теперь жужжат машины,
Ведь та же соль им разъедает шины.

В лесу давно уже кукушки не кукуют
И глухари там тоже не токуют,
Клещи энцефалитные лютуют,
А людям наплевать, им некогда, они воруют.

На мусорниках стало тесно.
Двуногие и там хвостатых потеснили,
Диктат и там установили.
Ему ответил я, что это мне известно.


И так поговорив, мы оба встали.
Кот, по традиции, опять стал умываться.
Я ж предпочёл немытым оставаться;
Людские принципы во мне возобладали.

Мне в душу мысли те котовые запали
И многие сомненья утвердились.
Коты ну вот ничуть не изменились,
А люди очень поплошали..



КАЗАК


Стоит на постаменте конь, казак на том коне.
Он смотрит в даль спокойно, но сурово,
Готов в любой момент коня пришпорить снова.
Недавно памятник такой немыслим был в стране.

Так как по мнению какого то урода
Считалось, что казачество оплот царизма
Казак был недостоин коммунизма,
Поскольку он, не кто иной, как враг народа.

Как может быть врагом народа человек,
Смысл жизни у которого был защищать страну,
На что он отдавал всей своей жизни век,
Имея эту жизнь всего одну?

И разве чья то собственность тот справедливый строй?
Кого пущу туда, кому туда нет хода.
Ведь коммунизм же для всего народа
И строился он не по прихоти своей.

Есть ещё время разобраться что к чему,
Чья воля сотворила ту несправедливость;
Нужна нам правда вся, а не игра в правдивость
И кажется, что всё уже идёт к тому.

Когда то от зарницы до зарницы
Стоял казак бессменно на границе,
Теперь, одетый в камень, он всех прощает,
Стоит и площадь Оренбурга украшает.

Но вот опять на чей то вкус и взгляд
Из казаков хотят устроить шоу-маскарад,
Мол пусть они в казачьей форме щеголяют
И вместо клоунов зевак увеселяют.

Когда ж до вас дойдёт, дубины?
Казак нам нужен, чтоб ломать врагам хребтины.
Он в этом деле был всегда специалист,
Для шоу же сподручнее артист.

По воле исторической когда то
В степях причерноморских, на Дону и на Кубани
Селились роксоланы и сарматы
И к ним с Днепра пришли славяне.

Они между собою породнились,
Зажили общим воинским укладом.
Вокруг враги, всегда обороняться надо;
Вот так те казаки и появились.

Прошли века, Россия утвердилась
И к ней казачья вольница прибилась,
С Москвы к ним в степь припасы шли,
А казаки её границы стерегли.

И вот опять пришёл их час,
Реформа армии лишила нас,
Похоже, годы будут снова нелегки,
Так что россии снова пригодятся казаки.





ДОЛЯ


Когда ты тьмой ночною окружён
И пристально глядишь в огонь костра,
То мысль твоя так глубока и так остра,
Что ей доступен ход времён.

Когда глядишь на бег речной струи,
Иль слушаешь скороговорку ручейка,
То возвращаются к тебе издалека
Все дни, забытые, твои.

Когда вокруг тебя шумит зелёный лес,
А над тобой бездонный свод небес,
То смотрят на тебя из листьев и хвои,
Отставшие в веках, все родичи твои.

И пусть вокруг природа не знакома,
Или звучит язык не твой,
Но если не забыл ты Родины своёй,
Запомни, ты ей свой, ты дома.

Ушли мы за её порог не по своей вине.
Не по ошибке заблудились средь дорог
И суд молвы не может быть к нам строг,
Случилось с нами так не по своей вине.

Что за границей мы, на то не наша воля,
Россия вовсе нам не надоела,
Она нам за границей быть велела
И быть в разлуке с ней – то наша доля.

На Хеппи-Энд иллюзий никаких мы не питаем;
Не родина, а государство нас кинуло за рубежом.
Душой и сердцем мы на Родине живём,
А здесь всего лишь обитаем.



ЧТО ДЕЛАТЬ?


Вся наша жизнь проходит в ожиданьях,
Зимой весны мы ждём, а осенью – зимы;
Так почему же так непостоянны мы
В своих мечтах, в своих желаньях?

Вопросу этому – простой ответ.
Что есть у нас, то нам всегда надоедает,
Того ж, чего нам нехватает,
Его всегда, как раз, и нет

Ведь счастлив человек, когда чего то создаёт,
А не тогда, когда он в созданном уже живёт
И дорого не то, что глаз наш созерцает,
А то, о чём душа пока мечтает.

Поэтому душою чёрств, как правило, богач,
А осчастливить всех готов бедняк,
Но вот беда, хоть плачь,
Несовместимое не совместить никак.

В этом вся трагедия как раз заключена
И это нужно крепко понимать,
Ведь для того суть человека создана,
Чтоб создавать, а не приобретать.

Нам нужен хлеб, чтоб есть а не обогащаться,
А медицина для того, чтоб не было калек.
И вовсе не за тем нам предоставлен жизни век,
Чтобы разбогатеть и всех бояться.

Чтоб разбудить мозги и души,
Способен каждый осознать,
Не лишне нам детей послушать
И кое-что у них узнать.

К солидным дядям с этим нечего соваться,
В их черепных коробках всё разграфлено,
Они такое скажут – век не разобраться,
А если разберёшься, то не сделать всё равно.

Я понимаю, поэзия слаба для этих целей,
А в прозе я давно уж всё сказал,
На то я не один корявым пальцем указал,
Пометил им все рифы и все мели.

А повторяться просто неприлично
И трудно притворяться безразличным,
И чтоб мельканье зим и вёсен в скуке не считать,
Чего повеселее нужно сочинять.

****************************

АПОКАЛИПСИС


С Апокалипсисом опять надули нас.
И так не в первый и не в последний раз.
И верим ведь без лишних слов,
А нас кидают как последних фраеров.

Однажды нас сманили в коммунизм идти.
А много ли,- спросили мы,- туда пути?
Да нет,- сказали,- без труда дойдём мы,
Ведь мы мудрейшей партией ведомы.

И вот пошли мы семимильными шагами,
Так быстро, что скотине не поспеть за нами.
От этого по мясу с молоком мы отставали,
Зато в балете всех мы обогнали.

И тут вдруг объявился вождь другой
И говорит тряхнув плешивой головой,-
«Пока ушли не далеко, кру-гом!
Теперь назад в капитализм пойдём».

Мы дружно повернулись и пошли назад.
Пошли уверенно и стар, и млад,
Ведь там, куда идём, твори что хочется,
От радости там каждый обхохочется.

И вот пришли, увидели, похохотали
И почему-то грустными все стали;
Всё показалось странным и непонятным,
Не то, чтоб очень страшным, но неприятным.


В кинотеатрах похабель смакуют,
Не только кур, гусей – ДЕТЕЙ! Воруют,
Командуют повсюду недоноски,
Которых охраняют отморозки.


В хоромах нечисть отдыхает,
Народ же окончательно дичает,
Кругом то наводненье, то пожар,
Не жизнь, а форменный кошмар.

Мы все, почти, не сеем и не пашем,
Где украдём, а где сваляем дурака
И трёхэтажным матом нашим
Ломаем лес и разгоняем облака.

А у чиновников откаты велики,
Аж деньги не влезают в кошельки,
Поэтому их в разные оффшоры
Куда подальше прячут эти воры.

И вот из очень древних лет
Какой-то майя-жрец нам шлёт привет
И говорит,- мученьям всем у вас конец придёт,
Апокалипсис к вам в такой-то день грядёт.

Он говорит,- в такой -то день, в такой-то час
Он с удовольствием настигнет вас;
Всего делов-то, померкнет солнца свет,
И вот, вы были, и вот вас нет.

Конечно, страшно всем вдруг пропасть,
И всё же интересно, страсть,
Не каждый день бывает конец света.
Так выпьем же за чудо это.

Хотя какая-то нам будет радость,
Ведь с нами вместе пропадёт вся гадость.
И вот пришёл тот день и час
И видим мы,- опять надули нас.

Наверное тот майя был большой проказник-
Удумал нам испортить новогодний праздник,
А может просто намекнуть хотел,
Мол, не борзейте люди, есть всему предел.


СУЕВЕРЬЯ

Что суеверье дикий бред,
То знает почти всякий
И следует ему однако,
Чем и себе и людям причиняет вред.

К примеру, на работу человек идёт,
Ему ж наперерез из подворотни кот,
К тому ж ещё и чёрный,
Бежит трусцой проворной.

Кота он хочет обойти
И шаг свой ускоряет;
Того же самого и кот желает,
Препятствуя его пути.

Но кот проворней человека,
Он своего всегда добъётся,
А человек к тому ж ещё споткнётся;
Под ноги не глядит – и вот, калека.

А если даже и не споткнётся,
То на работу опоздает
И та работа пострадает;
Ведь выполнит её он как придётся.

Здесь истина совсем проста:
Коль хочешь оставаться человеком,
И уважающим себя при этом,
Тогда не будь упрямее кота.



Давно пора нам всем понять,-
Во всём быть должен разум,
Ведь всем дорогу уступать,
Кот тоже не обязан.

Я суеверьем не страдаю,
Через плечо ни разу не плевал,
Котам всегда дорогу уступал,
Поскольку этих джентльменов уважаю.

Но в мире ещё многое случается,
Что суеверьем не является
И что, скорей всего, от нашего незнания
Всех подлинных законов мироздания.

Конечно, интересней рассуждать
Об Атлантиде или зонах аномальных,
О снежном мужике иль черепах хрустальных,
Что трудно опровергнуть и трудно доказать.

А я о том сейчас, что редко, но случается,
И то, что не материально,
Но в наш реальный мир вторгается
И отражается на нас реально.

Давным давно при мне случился
Не стоящий внимания пустяк,
Но в памяти моей он сохранился
И всё не забывается никак.

Тогда особенно везло мне на подводной службе,
Хотя и мал ещё был командирский стаж;
И лодка слушалась, а экипаж
Сплочён был настоящей дружбой.

Нас техника ни в чём не подводила,
Задачи выполняли мы любые;
Отсечный быт и будни штормовые
Людей и технику сроднили.

Объединились мы в одну семью,
И Океан наверно понял это,
И даже благоволил нам за это,
Хотя и демонстрировал нам мощь свою.

И вдруг случился нам во всём облом,
Пошло всё сразу кувырком,
Ломалась техника и люди стали пить;
Не материться впору, а по волчьи выть.

Но был у нас акустик со светлой головой,
Которого внезапно осенило:
Ведь нас судьба с тех пор забыла
Как изменили нам наш номер бортовой.

Ведь эти номера периодически меняли
Не от того, что всем они надоедали,
А для того, чтоб помешать
Нас супостатам сосчитать.

Я согласился с ним и вот опять
Наш прежний номер ноль тридцать пять
В углу на мостике мы написали краской
И все успехи к нам вернулись будто в сказке.

И лодка наша помолодела вдруг
И Океан узнал нас как старый друг.
О нашей тайне экипаж молчал
И лишь начштаба о ней узнал.

Однажды мы на мостике с ним говорили,
Не помню уж о чём, и вот мы закурили.
Тут коробок со спичками из рук его упал,
За ним нагнулся он и номер увидал.

Сан Санычь Кодес уважаем был бригадой всей.
Он был подводник до мозга костей.
Он много повидал и много понимал,
И это понял, и промолчал.

С тех пор сомненья мучают меня,
Обычно ночью, а то и среди дня:
А вдруг мы видим не то, что в самом деле,
А то, что видеть нам велели.

А суеверия, конечно ж бред
И многие согласны, что это заблужденья,
Но где найти на всё ответ,
Чтоб не было ни в чём сомненья.

К примеру, с коих пор уж уверяют,-
Реклама, это двигатель торговли,
На самом деле – это лохов ловля,
Которых беспардонно надувают.

Реклама, это суеверье,
Читателям и зрителям калечит душу,
Всем вешает лапшу на уши
И ко всему рождает недоверье.